Правила жизни Любови Ивановны

Знаем, вы соскучились по рубрике «правила жизни». И мы — тоже.

Знакомьтесь — Любовь Ивановна, подопечная хосписа в Царицыно.

Её состояние стабильно тяжёлое уже несколько лет, всё это время она находится под опекой хосписа «Царицыно». Периодически, когда становится хуже, Любовь Ивановна лежит в хосписе. В остальное время получает помощь дома — за ней ухаживает выездная служба хосписа.

Наша беседа началась с вопроса Любовь Ивановны о том, «в каком потоке, смысле, в каком стиле будет наш разговор?», а закончилась песней «Ведь я институтка, я дочь камергера, я чёрная моль, я летучая мышь». В разговор время от времени встревал местный попугай Реваз — который, как выяснилось, обожает Любовь Ивановну. Как и все.

Правила жизни Любови Ивановны

У меня есть профессия любимая, которой я посвятила всю свою жизнь. Профессия моя — воспитатель. Я 30 лет отработала в детском саду. Для меня дети были — всё.

Однажды в детском саду я предложила детям ответить на вопрос: «Ребятки, скажите, кто из ваших родителей, когда вы просите помочь сделать поделку для детского сада, оставил телевизор, телефон и сказал: «Конечно-конечно, мой милый, пойдём. Мы с тобой сейчас что-то придумаем»? Были единицы. Один-два человека, которым родители уделяли внимание. Вот и ответ на вопрос — почему дети перестают слушаться.

Личное мнение ребёнка нужно уважать.

У меня не было ни няни, ни помощника воспитателя, как сейчас называется. Не было и того, кто мог меня заменить. Я работала одна. Естественно, без детей я бы весь объём работы не выполнила. Младшие убирали за собой игрушки, поливали цветы. Со старшими было так — я подаю постельное бельё, они берут, кладут на свою раскладушку, поправляют. Это называлось «трудовое воспитание». Потом несколько это сгладилось, и трудовое воспитание стало считаться неправильным в детском саду.

Любовь Ивановна расписывает хохломой коробку из-под букета ко дню рождения

Для меня слово «хоспис» было такое страшное. Когда меня привезли сюда, в хоспис, я увидела вот эту картину всю в холле и подумала: «Ну, тут два этажа. На первом этаже такая красота, для тех, кто приезжает, в первый момент. А на втором этаже — там уже начинает всё твориться...». Ну, никакого второго этажа не оказалось. Вернее, второй этаж есть, но он, собственно говоря, для других совершенно целей.

Именно в тот момент, как я приехала в хоспис, у меня наступает день рождения. Я просто сказала в палате: «Ой, девчонки, знаете, а у меня завтра день рождения. Давайте чаепитие устроим? Конфеточки, что-нибудь такое, шоколадочки». Ну, договорились. Я просыпаюсь рано утром и вдруг слышу — мои девчонки все хором начинают: «С днём ро-жде-ни-я!». Начали частушки петь, песни разные про Любу. А мы ведь практически не были знакомы. Вы знаете, я плакала.

Можете себе представить: человек немощный, он не может ничего — ни подойти к окну и посмотреть на природу шикарную, ни узнать, что творится на улице. Он этого ничего не может. Он даже переодеть себя не может. И вдруг приходят люди, которые в день по несколько раз — по столько раз, сколько нужно человеку, — переодевают его, моют его, кормят его, заботятся о нём. Это же, знаете, не каждый сможет. Я ими восхищаюсь.

К нам приезжал каждый четверг батюшка. И он исповедовал и причащал тех, кто пожелает. И я подумала: а как же я-то? Я совсем не приучена к этому. Я не религиозный человек, и родители у меня не религиозные. Мы, когда учились, у нас была история коммунизма, понимаете? Всё у нас было не приближенным совершенно к духовной жизни. Я думаю: надо просто попробовать, посмотреть. А вдруг мне это нужно? И одна женщина меня как-то к Богу приблизила, начала объяснять — как, что и почему. Всегда мне говорила: «Люба, будь рядом с Богом!». И мне захотелось, просто захотелось во всё это вникать. Это действовало успокаивающе, я стала более понимающей.

Медбрат Руслан с местным котом

Жизнь — она учит. Сейчас я уже многому научилась. Теперь уже, с высоты возраста, я понимаю, что могла бы сделать всё абсолютно для мамы. Всё абсолютно выдержать, всё-всё-всё — только ради того, чтобы она подольше пожила. Мне уже потом её не хватало. И я думала: Боже, как мне её не хватает... Мне было тогда 25 лет. Корила себя: как жаль, что я в столь нужное время не оказывала ей должного внимания, а надо бы.

Перед тем, как ребёнок уснёт, некоторые говорят: «Быстро спать! Ну-ка быстро усни!». Ну как, скажите мне, ребёнок может быстро уснуть? Его же нужно погладить по голове, может быть, рассказать какую-нибудь сказку. Может быть, какую-то сказку вообще придумать. Я считаю, что детей надо воспитывать в любви, ласке, нежности. И чтобы эти действия в ребёнке порождали такие же чувства. Чтобы в них не было озлобления.

Жизнь в 90-х годах разная была. Это перемена вообще всего абсолютно. Это когда деньги были, а не было еды — невозможно было купить. Это когда была еда — но не на что было купить.

Тут заведующая детского сада звонила, поздравляла с днём рождения. Сама не смогла приехать из-за вируса. Она прислала курьера с огромным таким букетом цветов, коробкой конфет и с воздушным шариком, со смайликами. И она, значит, прислала мне это и говорит: «Я жду, когда ты на своих ногах ко мне придёшь, ко мне в кабинет. Мы тебя ждём». То есть они меня до сих пор ждут! Это даёт мне такой стимул.

Это я сейчас хрупкая. Вообще, во мне было 98 килограмм. Я была довольно-таки не хрупкая, совсем-таки не хрупкая. В связи с болезнью я резко похудела, у меня, конечно, волосы вылезли и тому подобное. Но не отчаиваюсь абсолютно — считаю, что я должна превозмочь. Тем более, этого хотят мои друзья. И у меня есть внук, замечательный, Константин! У него внутри вечный двигатель — вечный бегатель, вечный прыгатель.

У нас была традиция. В детстве летом я приезжала к тёте и дяде в Подмосковье, и каждый день — чаепитие в пять часов вечера. Мы садились под яблоню, ставили самовар, разжигали его шишками. Я всегда говорила: «Ещё что-нибудь интересненькое расскажи!». И они рассказывали про жизнь свою. Взрослые люди — они ведь совсем другие, у них совершенно иная жизнь, иные взгляды.

Нас было две девчонки всего-навсего в деревне. Никто из мальчишек не сказал ни одного сквернословия, никогда при нас — с таким уважением относились. Ценили и берегли, как зеницу ока. Если кто-то из других деревень приходил и всякие гадости говорил, то: «Так, слушайте, у нас девчонки, потише, пожалуйста». Защищали. Не было никаких поцелуйчиков, ничего абсолютно, только дружеские отношения. То есть дружба между мужчиной и женщиной получается, что существует — хотя её отрицают. А мне всегда хотелось, чтобы она существовала.

Сейчас смотришь на всё это и думаешь — а действительно, очень интересная жизнь у нас была. И веселье, и в то же время состояние грусти всё-таки присутствовало.

• • •

Фото — Александра Карелина.

Поддержать пациентов хосписов очень легко. Можно подписаться на ежемесячные пожертвования (поставив галочку напротив «Хочу жертвовать ежемесячно») или совершить разовое пожертвование:

Спасибо вам всегда.