Как СМИ говорить о самоубийствах онкобольных?

26 марта во Всероссийской Государственной библиотеке иностранной литературы состоялся круглый стол «Как освещать в СМИ проблему самоубийств онкологических больных». Встреча была организована порталом «Православие и мир» и фондом «Вера» при участии Роспотребнадзора.

Поводом для встречи послужила недавняя претензия Роспотребнадзора к порталу «Православие и мир». Ведомство потребовало удалить из новости о суициде онкологического больного не только упоминание способа самоубийства, но фразу, в которой говорилось, что погибший страдал от боли: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни». Эксперты – лингвисты, суицидологи, психиатры и представители НКО – дискутировали о том, опасны ли сообщения СМИ о самоубийствах онкобольных, или наоборот, журналисты могут содействовать решению проблем с доступностью обезболивания и помощью тяжелобольным пациентам. Президент фонда «Вера» Нюта Федермессер: После смерти адмирала священник Первого московского хосписа отец Христофор сказал: «Это не самоубийство. Это самопожертвование». Сейчас, у всех тех, кто следит за темой самоубийств онкобольных, на слуху два имени - контр-адмирал Апанасенко, покончивший с собой, и врач Алевтина Хориняк, выписавшая трамал лежачему онкобольному с чужого участка, за что провела три года под следствием. Но эти люди и СМИ, которые о них писали, сдвинули с места машину российского законодательства. Если бы не они, у нас сегодня не было бы «закона Герасименко» (прим. - изменения в закон «О наркотических средствах и психотропных веществах»), который я про себя называю «законом Апанасенко». У нас бы не было рабочей комиссии, не было бы ничего, что сейчас начало двигаться. И, на мой взгляд, к принятию «закона Герасименко» привела грамотное освещение в СМИ. Участники событий и эксперты очень ответственно отнеслись к тому, кому и какие комментарии они дают. Когда умирает онкобольной, у нас начинаются совершенно безобразные обсуждения: а от чего, почему он покончил с собой? Больно? Одиночество? От таких разговоров у других создаётся сценарий «балкон ближе поликлиники». Но на самом деле, проблема шире. В последнее время в СМИ появляются сообщения о людях, которым только накануне был поставлен диагноз. Пациент в многолетней ремиссии, но о боли там и речи не могло быть. Вероятно, стоит обсуждать не только обезболивание, но и одиночество больных, труднодоступность помощи.

Но все же, пока есть такая проблема, как боль и необезболенные пациенты – писать надо. И писать до тех пор, пока ситуация окончательно не разрешится.

Профессор кафедры психиатрии Первого МГМУ имени Сеченова, эксперт Роспотребнадзора Марина Кинкулькина: Самоубийство Апанасенко действительно позволило привлечь внимание к этой проблеме. Но сейчас уже поднялась волна. Такое ощущение, что вокруг уже какая-то пена. Суицид на второй день после диагноза – это известная проблема реакции на диагноз. Врачи всегда стараются после сообщения диагноза сразу рассказать пациенту о возможностях, которые есть у современной медицины. Но когда мы громко говорим о самоубийстве, когда говорим об этом часто, стирается грань понимания. Самоубийство становится приемлемым, им разрешаются ситуации, которые могли быть решены другим путем. Нужно обсуждать, как доносить эту информацию до окружающих, чтобы не спровоцировать подражание. Фраза: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни». Многие люди страдают от мучительной боли, но не все кончают с собой. Рекомендации ВОЗ гласят: нельзя приводить упрощенные причины происшедшего. Причинно-следственной связи формально между этой фразой и самоубийством нет. Сейчас мы проговариваем эту фразу, и не видим причин для самоубийства. Но читатель читает эту фразу несколько раз и видит в ней связь. Эта фраза может соответствовать критериям Роспотребнадзора об удалении информации. Журналист Валерий Панюшкин: Я полагаю, что запрет на описание суицидов онкольных должен быть отменен. Несколько дней назад я уже написал колонку для «Сноб». На которую никакая девушка пока не донесла в Роспотребнадзор. Я перечислил произведения мировой художественной культуры, где подробнейшим образом были описаны причины и способы самоубийства. Если мы будем последовательны, то «Анну Каренину» нужно запретить. Там подробно описано: где стояла, что думала в этот момент.

Но если запрещено упоминать и причины самоубийств, то получается, что теперь нельзя упоминать и победу в Великой Отечественной войне. Ведь это главная причина самоубийства Адольфа Гитлера. Не странно ли запрещать упоминать победу в год ее 70-летия?

А теперь по сути. Когда-то в петербургском СПИД-центре были установлены на окна решетки. Потому что, услышав: «У вас ВИЧ», — люди бросались в окно. Сейчас такого нет. Государство покупает им антиретровирусные препараты. Обученный специально врач говорит: «У вас ВИЧ, но вот есть препараты, вы будете их принимать». И человек понимает, что как-то он еще протянет. Покажите мне хоть одного подростка из ВКонтакте, который склонен к самоубийству и который читает «Православие и мир». Самоубийство подростков происходит не от пропаганды суицида. Это телефоны дилеров на заборе, которые знают все. Что до рекомендаций ВОЗ, то ВОЗ даёт много рекомендаций. Может быть, давайте из них выполнять сначала рекомендации по обезболиванию, по реабилитации детей с ДЦП и всё, что выполнять сложно? А запрещать что-то СМИ намного легче, но проблемы это не решит.

Писатель, журналист, правозащитница Ирина Ясина: Это лицемерие – запрещать писать об этом, когда все знают, что это есть. Вот лежит моя книга «История болезни», где описано, что первой моей мыслью, после того, как я узнала, что у меня рассеянный склероз, было покончить с собой. Думаю, что каждый человек, который сталкивается в своей жизни с тем или иным тяжелым диагнозом, думает о каком-либо выходе. Взрослый человек вспоминает, что у него есть дети, родители. Но есть ситуации, которые терпеть не можешь. Каждый человек принимает свое решение наедине с собой и сам. Я не могу представить  себе человека, который раньше о самоубийстве не думал и вдруг решил совершить его из подражания. Каждый человек сам продумывает разные выходы из своей ситуации. И, в конце концов, оставьте его в покое. Страдает он, а не вы. Не надо делать хорошую мину при плохой игре. Директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы Екатерина Гениева: Только очень изощренный лингвистический анализ может обнаружить в этой фразе (прим. - «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни») призыв к суициду. Во фразе, которую Роспотребнадзор приказал удалить, можно найти призыв к самоубийству, только если очень хотеть. Но обсуждать нужно другое: что общество и наша медицина должна сделать, чтобы таких случаев стало меньше? У меня самой 4-я стадия рака. Я лечусь в Израиле, никто не представлял мне мое заболевание лучезарным. Главный вопрос, который я всегда слышу: «Вам не больно?». Я по привычке нашей страны отвечаю: «Нет, не больно, я потерплю». А они: «Вот вам такие таблетки, никогда не терпите». Всякие рекомендации, наверное, очень полезны, но после того, как больные обеспечены препаратами, а врачи обучены с ними разговаривать и предлагать выход из положения.

Обсуждать эту проблему надо. И журналисты должны грамотно об этом писать. Тогда, возможно, проблема сдвинется с мертвой точки.

Психиатр Борис Положий: Ситуация с освещением суицидов в СМИ действительно безобразная и безответственная. Во всём мире есть правило – из самоубийства нельзя делать сенсацию. Сообщения о суицидах не должны размещаться на первых страницах. У нас же это делают сплошь и рядом. Эти истории делают сенсациями. Когда мы работаем с людьми, у которых суицидальные настроения, мы не должны их укорять. Мы должны пытаться встать на их сторону, пытаться понять и показать, что суицид – это не единственный выход. Да, сообщение о самоубийстве само по себе – это мощное индуцирующее действие. По логике, СМИ и Интернет должны быть главными средствами профилактики суицидов, в то время как сейчас именно они – главный источник риска. Давайте превратим СМИ в основное средство профилактики суицидов. Сообщать о них можно, но, повторяю, тут же надо сообщать о предпринятых мерах и давать номера телефонов доверия. Лингвокриминалист Юлия Сафонова: У меня вопрос к представителю Роспотребнадзора. Чем противоречит фраза: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни»? Когда вы отправляли предписание Правмиру, была ли проведена лингвистическая экспертиза новости? Показали ли ее журналистам? (Прим. ред. - представители портала «Православие и мир» ответили, что объяснение им не присылали). Было ли лингвистическое исследование? Или мнение об этой фразе оценочное? Потому что те предписания ВОЗ, которые вы нам показывали, не могут быть инструкцией для журналистов – они сплошь состоят из оценочных суждений. Инструкция к действию должна содержать четкий алгоритм. И это очень важно. И ещё, скажите, кто работает у вас экспертами? По какой методике они работают? Эта методика обсуждена научным сообществом, или это просто внутренняя инструкция? Если это так, то это и не методика по сути, а просто субъективно-оценочное описание. И я вам скажу как бабушка: я бы не хотела, чтобы моя внучка читала подробные описания самоубийств. Видеть надо факт, но без подробностей.

Директор фонда «Подари жизнь» Екатерина Чистякова: Я вполне понимаю тех, кто думает о суициде при постановке онкологического диагноза. Потому что я очень хорошо знаю, каких сил стоит лечение, как тяжело добиться хотя бы обследования. Я знаю, сколько времени пройдет до МРТ, если у тебя на рентгене обнаружили тень в легких.

Рекомендации ВОЗ о том, что надо писать о суицидах не на первой полосе изданий, выражать соболезнования, давать телефоны доверия и показывать выход - имеют смысл.

Публикаций о самоубийстве больных в последнее время было много, но они за редким исключением не показывали другие пути выхода из ситуации.

Законопроект Ирины Яровой, которая подробно описала, что входит в понятие пропаганды наркотических средств, не так страшен, как мне показалось сначала. По ныне действующему закону тоже получается, что наши листовки о лечении боли – это пропаганда употребления наркотиков, только пока за это наступает административная ответственность. В новом законе, если он будет принят как есть, за это будет грозить уже уголовная ответственность. Причем только  за пропаганду в интернете: то есть редакторы сайтов сядут, а тот, кто будет ходить у школы с плакатом «колись - не боись» - только заплатит штраф. Нам предстоит еще написать не одно письмо в Госдуму, чтобы эту норму убрали ко второму чтению. Когда мы начинали заниматься обезболиванием, дети умирали тяжелейшим образом, и невозможно было никому объяснить, что нужна помощь. Нам все говорили: есть же порядок, все идет по правилам, проблемы нет, родители преувеличивают. Сейчас когда я узнаю о проблеме, например, если в регионе не назначают морфин умирающему ребенку от саркомы, потому что боятся сделать его наркоманом, я могу дозвониться в Минздрав, и проблема будет решена в течение двух часов. Это наше большое достижение за четыре года. И в этом заслуга только СМИ. И гибель контр-адмирала Вячеслава Апанасенко действительно сдвинула дело обезболивания с мертвой точки. Журналисты, врачи и НКО сошлись на том, что в первую очередь нужно решать проблему обезболивания, социальной и психологической поддержки тяжело больных людей, хотя это намного сложнее, чем цензурировать работу СМИ. При грамотном и профессиональном освещении ситуации (с указанием путей решения и телефонов доверия), готовности журналистов не раскручивать скандальные истории, но освещать статус решения проблемы и выполнение чиновниками своих общений, СМИ могут сыграть положительную роль в судьбе тяжело больных людей и их близких. Представители Роспотребнадзора, в свою очередь, согласились, что существующие критерии оценки информации с точки зрения пропаганды суицидов - не вполне уместны для СМИ, и их следует модернизировать, привлекая к диалогу журналистов и главных редакторов изданий. Видеозапись круглого стола, вы можете посмотреть здесь.