«Его последние дни мы провели в хосписе, лёжа в кровати 
в обнимку»

04.11.2024 18:30:00

Владимир и Валентина прожили вместе 40 лет. Когда Владимиру было 74, у него обнаружили опухоль, против которой химия была бесполезна. Так, после изматывающих месяцев неизвестности и равнодушия, семья оказалась в хосписе «Коломенское». Здесь Владимиру назначили обезболивающее, которое помогло, и он уснул впервые за несколько дней. Сюда Валентина приносила любимую домашнюю еду, потому что ничего другого Владимир есть не мог. Здесь они провели его последние дни — лёжа в кровати в обнимку.

Прочитайте историю этой пары и исполните желание Валентины — поделитесь этой новостью, чтобы как можно больше людей узнали о паллиативной помощи и о том, что родственники не должны оставаться один на один с болезнью близкого.

Всё началось прошлой осенью. Володя стал себя неважно чувствовать, но мне понадобилось время, чтобы сподвигнуть его на визит к врачу: он никогда не был любителем ходить по поликлиникам. Впервые мы пошли туда в сентябре. Он никогда не жаловался на здоровье, не считая проблем с сердцем, а тут стал сильно беспокоить желудок. Мы отправились в поликлинику к участковому врачу, и началась череда неудач: то заподозрят инфаркт, то отправят на гастроскопию. Одни таблетки, другие после обследования, но ничего не помогает.

Но от болей, особенно ночных, ничего не спасало, и мы обратились в больницу №64. После МРТ выяснилось, что образовалась опухоль поджелудочной железы. Когда врач говорил это все, я еле сдержала слезы, а хотелось кричать. Я привезла Володю домой, дождалась, когда дочь приедет. Зажала свою душу, сердце, как в панцирь, чтобы только дождаться её. Когда она приехала, я вышла к ней, села в машину и, как только захлопнула дверь, стала кричать. Я так кричала, как не кричала никогда. Я выла воем, волком.

Мы прожили с Володей 40 лет, почти целую жизнь. Он был такой, каких мало, с ним рядом пройти было просто удовольствие. Он был всегда выглаженный, выбритый, эти пальчики, эти ноготки, такое отношение к себе. Володя даже в паллиативном центре брился практически каждый день. Ему было плохо, тошнило, но искупался он всегда был готов. Сотрудники знали, что обязательно кому-то нужно заглянуть в палату, чтобы Владимира Михайловича искупать.

Познакомились мы ещё будучи студентами, потом нас работа столкнула. Он тоже технарь. В своё время он был главным технологом на крупном предприятии — работа ответственная, требующая внимания. Я думаю, это его всё время встряхивало, что он всё время должен, и был должен до самого конца.

От химии Володе было очень плохо. А, засыпая, он мучился от боли — обезболивающие, которые нам выписали, не помогали. Однажды ночью даже пришлось вызывать скорую, потому что боли были такие, что терпеть было невозможно. Вероятно, со скорой и был подан сигнал в паллиативную службу.

Мне позвонили из Центра паллиативной помощи, предложили подъехать домой. Конечно, я согласилась, потому что мы уже не знали, что делать. Боли не проходят, онколог отправляет нас в кабинет боли, кабинет боли выписывает то, что не помогает. Мы были растеряны. И вот, к нам домой приехал доктор, не помню его фамилии, а отчество хорошо запомнила — не Валерьевич, а Алерьевич. Я ему очень благодарна: у него так все чётко, по полочкам разложено, все нам рассказал. Он долго беседовал с мужем и со мной, выписал лекарство, которое помогло.

Когда Володя стал совсем плох, почти не передвигался сам, его положили в Центр паллиативной помощи. Мы часто выходили на улицу, я возила его на коляске. Практически всё время я была с ним, уходила домой только что-то ему приготовить, он привык к домашней еде, да и мне хотелось угодить. В палату часто заходили волонтёры Олечка и Галя. Невозможно не сказать о волонтёрах. Это какие-то удивительные люди, которые в своё свободное время помогают тяжелобольным людям.

Как работают девочки-медсестры, я не представляю. Особенно летом, когда многие в отпуске и персонала не хватает. Конечно, им тяжело. При этом у них замечательно все организовано. К примеру, буфетчица сто раз подойдёт, предложит съесть вкусный суп, выпить настой из шиповника. Это такая забота, которую не встретишь в обычной больнице. Володя лежал там ещё до того, с воспалением лёгких. Совсем другое отношение — никого не волнует, поел ли ты и как себя чувствуешь.

Я считаю, что информации о фонде «Вера» и Центре паллиативной помощи слишком мало. Я не знаю, где об этом прокричать. Я бы напечатала об этом во всех газетах, чтобы люди знали, где получить поддержку в сложной ситуации. У нас в доме умирала женщина — её семья не знала о хосписах, и я на тот момент не знала. Мы все сочувствовали, дочь на работе, сын занят. Женщина была истощена: кости, обтянутые кожей. Как же тяжело пришлось дочери, которая после работы бежала домой в слезах. Если бы только кто-то знал о паллиативной помощи, о Горячей линии для неизлечимо больных людях. Может быть, её бы тоже положили в Центр — там был бы и уход, и присмотр, и волонтёры, и батюшка, в конце концов. Ведь, приходя в себя, открывая глаза, она видела только стены в этой маленькой комнатке. А там и чай сделают, и поговорят.

В тот самый день, перед смертью Володи, я готовила ему манную кашу, он иногда просил. Кашу я сделала реденькую-реденькую. Мы смеялись с доктором Аллой Сергеевной, что он у меня как ребёнок. Мы ведь на таких кашах выросли. Володя съел всего четыре ложки. После я спросила его, будет ли он бриться сегодня, а он решил ещё полежать. Обедать уже не стал. Часто мы с ним сидели на кровати. Он садится, а я, маленькая, забиралась прямо к нему и ложилась на грудь. И мы долго могли так сидеть, разговаривать, вспоминать что-то. Он часто говорил о том, что ещё не сделано. Говорят, что человек, который уходит, не мечтает, но у нас было не так. Он говорил о том, что не сделано, что ещё нужно сделать. Говорил, что вот ещё немножко станет легче, и тогда поедем, сделаем. Он дачу очень любил, обожал её.

И даже в этот день в палату заходили медсестры и врачи, ему всё равно ставили растворы — а это наверняка дорогостоящие препараты. Можно было бы подумать, что они ему уже не нужны, он ведь вот-вот уйдёт. Но ведь нет, приходила доктор и говорила, что ему так будет легче. Я ведь не знала, когда он уйдёт, а она уже это знала. Эта её фраза до сих пор у меня в голове — она заботилась о том, чтобы даже уходить ему было легко.

Мне пока трудно от всего этого отойти, но я хочу рассказывать о своём опыте, делиться своей историей. Важно, чтобы люди знали, что у нас есть милосердная качественная помощь, чтобы знали, что они не будут одни, если в их семью придёт болезнь.